>>университет им. Святого Бруно Кверфуртского, общежитие, комната №4
На улице тепло, темно. И Норман дошел до озера, не застучав как обычно зубами. Только на берегу ему нечего было делать. Он бы уселся на стульчик, бусины бы рассыпал по ткани на коленях и начал бы новую шкатулку для матери. Или сделал бы ей утку. Или барана. Он выкинул бы все мысли из головы, сосредоточась на иголке и леске, и  шел бы в занятие на столько долго, что отморозил бы ноги и пальцы. Норман бы успокоился и пришел в общежитие с просвежевшей головой, может, принял нового соседа как нечто неизбежное, установили бы они вместе правила и жили бы, не трогая друг друга, желая с каждым рассветом доброго утра.
Но походный стул Норман забыл, и не взял ткань. Может, и примостился бы на какой-нибудь пенек, но уже темно, и не видно отчетливо даже рук.
Поэтому шаг у Нормана нервный, летящий и прыгающий. Он протоптал уже тропинку в снегу.
Иглы в ступни, еще в рот, над ключицей, в глаза и уши. Еще вырвать ногти с ног. Воткнуть до конца под коленки. Еще в сосок. Да.
Норман тихо смеется.
А потом задушить леской.
Нет. Можно еще кое-что.
Кожу его проколоть крючками. Норман нащупал их в кармане. На первые, и подвесить за них.
Норман восхищенно замер, глаза его распахнулись на темно-синее небо.
Как это замечательно. Да! Да!
- А!
Он не заметил, как нога его вступила на лед, и тело повалилось в снег. Вскочил, растрепанный, всклокоченный, с красными трясущимися пальцами, со снегом, прилипшим на пальто, забившимся между шнурков, под рукава, перчатки и воротник.
- Да что такое! Черт возьми! Достало! Хватит! – яростно кричал и отряхивался Норман. И не стряхнув белый пух до конца, ринулся широкими шагами в тепло. 
университет им. Святого Бруно Кверфуртского, общежитие, комната №4>>