Призраки старого чопорного особняка, вероятно, обсуждали, забившись на чердак, падение нравов старой доброй Германии, испуганные таким количеством парней, которые обходились обществом друг друга, и совершенно не скучали на вечеринке без девушек.  Хотя вероятно причиной этого была сложная демографическая ситуация в Эттенхайме, а вовсе не тот факт, что среди друзей Себастьяна были одни мужчины.
Как ни странно самым полезным компаньоном в организации вечеринки оказался Юрген, которого, вложив ременную петлю цепочки в руку юноши, Доминик просто оставил Людвигу с любопытным приказом «не вздумай лгать мальчику».
И лучше бы Юрген не послушался хозяина. Во всяком случае, Людвиг убедился что он умеет краснеть,  и его слегка подташнивает от подробностей,  и деталей, которыми изобиловал рассказ немца, на вопрос о том, почему тот так странно себя ведет.
Однако выдержке Юргена можно было только восхищаться. Как и организаторскими талантами Людвига, который  не оставил без внимания даже перегоревшую лампочку в гараже, и заклинивший тент бассейна,  придирчиво пересчитал доставленные алые розы, и даже успел переодеться к тому моменту, когда стали подтягиваться гости.
Милый молодой человек, даже выкроил время, навестить соседей и любезно попросить их быть немного терпимее, потому что вечеринка может затянуться допоздна. Добрые славные жители соседних домов, с ответной любезностью пообещали не беспокоить полицию, даже если ребята будут шуметь после полуночи.
Но не дольше чем до двух ночи.
Итак, ничто не мешало вечеринке пройти без сучка, без задоринки, разве что отсутствие виновника торжества, о котором альбинос, признаться совсем забыл, пока Юрген не заметил, что Себастьян не выносит появляться в обществе «неодетым».
Но всей катастрофичности факта отсутствия у именинника смокинга и цилиндра, Людвиг не осознавал, пока не зашел в комнату, облюбованную доктором Деверо.
- Мне не кажется хорошей идеей делать вечеринку в банных халатах, - сухо заметил юноша, с полминуты понаблюдав как Айвен, (в своем шелковом халате и макияжем, состоявшем из оттененных красным тоном век и подведенных стрелочками глаз,  еще больше похожий на ну очень страшненькую девушку) оборачивал какой-то шелковый кушак вокруг Себастьяна.
Стилист, как раз завязывал замысловатый узел оби, и потому отвлекся только на холодный ленивый комментарий:
- раздевайся, даарагой, - хабальный тенорок раздражающе резанул по слуху юноши, - воон то нежно-зеленое кимоно должно подойти тебе по росту.
- Себастьян! - в голосе блондина звучала легкая растерянность, - это же не серьезно, отмечать день рожденья в... таком виде!
Но выражение лиц всех присутствующих, большинство которых уже успело надеть эти китайские шелковые тряпки, говорило о том, что все как-раз-таки исключительно серьезно.

Отредактировано Людвиг Йенсен (2009-02-11 19:54:40)

Себастьяну шло кимоно. Нет, не верно. Он был великолепен. Настолько, что стройное нежное тело, плененное лазоревым шелком, притягивало взгляды, легкая грациозность движения отведенной в сторону руки была только подчеркнута колыхнувшимся, подобно крылу бабочки, рукавом. Людвиг не сдержал восхищенного вздоха, начиная, кажется понимать, почему друзья этого милого француза называли его Принцессой.  Было в нем то невесомое, невыразимое очарование, которым наделены очень и очень немногие из женщин, очарование беспечной гармоничности возведенной в степень самосознания собственной привлекательности, помноженное на наслаждение от этого осознания, и притом все это было настолько естественно, что не вызывало ощущения неправильности...
- Очень идет, - признался юноша тихо, и немного смущенно.
Но в том, что ему самому пойдет это шелково-нежное облачение альбинос очень и очень сомневался.  До него только сейчас стал доходить во всей полноте смысл этих легкий случайных прикосновений,  обращения француза, и самой сути отношений, царивших среди друзей  беспечного золотоволосого  доктора Дэверо, который уже расстегивал пуговицы на его, Людвига, рубашке, воркуя о вечеринке века и круша все надежды юноши на то, чтобы устроив безумство, остаться в стороне.
Он осторожно, неуверенно перехватил  запястье Себастьяна, и, поняв, что взгляды всех присутствующих  устремлены на них, понял вдруг, что...
«я держу за руку парня, который только что расстегивал мою рубашку!!!!»
Самым нормальным было резко оттолкнуть Себастьяна, угрюмо заявив  «Я нормальный!!» но...
Тогда все планы, расчеты и затраты пойдут псу под хвост...
То есть... в ж***
То есть... в общем, все эпитеты, приходившие на ум Людвигу в этот момент отчего-то воспринимались исключительно на уровне той части мужского тела, которая анатомически заменяла в этих странных отношениях  задуманную природой  женскую репродуктивную систему.
- Тебе это правда интересно, Себастьян? – обронил юноша довольно желчно, при упоминании о родителях, - просто захотелось. Эта нелепая ошибка испортила твое праздничное утро, и раз уж так вышло, что этой ошибкой стал я, будет справедливо это исправить.
Ему было неловко. Под взглядами парней, и от близости Себастьяна. Всю свою жизнь он старался не быть в центре внимания, и сейчас эта заминка с кимоно вывела его под прицелы выжидающих, ехидных оценивающих взглядов, под которыми альбинос ощущал себя цирковым уродцем на деревенской ярмарке.

На бледной, фарфоровой коже румянец не просто был заметен, он буквально полыхал, когда юноша сам выдернул конец ремня из пряжки, и резко, нервозно выщелкнул  плоскую металлическую застежку, чтобы после потянуть  за  язычок молнии.
Короткое движение рук, по бедрам, подтолкнувшее брюки соскользнуть вниз по стройным ногам. Людвиг надеялся, что Себастьян все-таки не слышит как бешено бухает в груди его сердце. Немного неловко выдернул ноги из брючин, преступив через этот предмет одежды, получивший на сегодняшний вечер отставку, и направился к ширме, на которой висело то самое зеленое кимоно.
Прохладный шелк с ласковой готовностью заключил тело в свои искушающие объятья. Это заводило. Было в этом шелковом безумии что-то фетишистское,  более заводящее, чем черная кожа, чем  приговоренный к полуэкстазическим ощущениям Юджин,  которого пришлось таскать за собой...
Блондин резко запахнул кимоно, и медленно выдохнув, осторожно поднял взгляд на Себастьяна.
В кровавой глубине за снежными ресницами явственно читался вопрос:
«Ну что доволен?»
Довольны  оказались и Айвен со товарищи.
Но довольство это вылилось в то, что торс юноши был затянут в белое оби,  а волосы собраны в довольно фривольную, изысканную в своей простоте «прическу ойран», - как торжественно объявил Айвен, откровенно гордясь своим творением.
Итак, все были приведены в соответствие замыслам Айвена, и на этом радостном аккорде, получив инструктаж о том, как надо носить дзори, чтобы не запинаться о полы кимоно, не падать на лестнице и не рвать ремешки, выпровожены из комнаты.
До этого дня  Людвиг Йенсен носил халат от силы минут десять в день – ровно столько нужно было  чтобы обсохнуть после ванной. Он никогда прежде  не носил кимоно, оби с женским узлом,  не ходил в дзори, и не думал, что его снежно-белые волосы будут удерживаться в довольно изящной прическе парой нефритовых канзаши.
Но все когда-то бывает впервые...
- Ну что ж.... идем к гостям, Себастьян, - шепнул юноша, решительно намереваясь пережить эти несколько часов кошмара и минуту позора пред родственниками.
За дверью гостиной  играла музыка, веселые голоса о чем-то договаривались, неожиданно стихнув с подозрительной синхронностью, когда Себастьяну оставалось сделать пару шагов и распахнуть двери в свой праздник.

Стон именинника прозвучал катастрофически не кстати. Людвиг не сразу понял, что случилось, но проследив за взглядом Себастьяна увидел темную змейку порванного ремешка.  Ехидный комментарий Айвена,  шедшего сзади подтверждал, что Себастьян обладает не только необычайно красивыми глазами, но и пророческим даром.
Альбинос осторожно, согнув ноги в коленях, опустился вниз, и откинул полу кимоно, чтобы посмотреть, насколько все катастрофично.
- Ничего страшного, - подытожил он, осторожно беря стопу Себастьяна в ладонь, и подняв, устроил ногу, обтянутую белым таби на свеем колене, - здесь плетеный ремешок и он просто распутался , выпав из петли.
Будь у Людвига больше времени ременная косичка вышла бы совершенно идеальной, но сплетенная за пару минут она, вероятно была не столь ровной, как следовало бы, зато была надежно зафиксирована в петельке у подошвы.
- вот и все... – Людвиг поднял взгляд на золотоволосого, и неуверенно улыбнулся, надевая дзори на ступню Себастьяна, - совершенно ничего не произошло.
«Ну-ну... порванный ремешок дзори – дурная примета. С тем у кого он рвется непременно случается большое несчастье, - протянул противный голос Айвена, и после тихого гаденького смешка, стилист добавил, - а еще обычно в эпосе девушка по уши втюривается в героя, который чинит ремешок, но, к счастью, Себастьян не девушка... Ну, все, хватит разводить романтику. Гости ждут, свечи горят!"
Альбинос поднялся, и, шагнув к двери, положил пальцы на ручку и потянув ее, в то время, как Юрген распахнул перед именинником вторую створку. В полумраке зала мерцали бенгальские огни, и встречая виновника всего творившегося безобразия хор голосов, слегка нестройно и немного фальшивя затянул это бессмертное:
«С днем рожденья! С днем рожденья! С днем рожденья тебя!»...
А после вокруг именника закрутился яркий калейдоскоп – дружеские объятия, не очень дружеские, и очень переходящие за рамки приличий, объятия, подарки, поцелуи поздравления...
Музыка и тосты,  болтовня гостей, большая часть которых прежде не встречалась друг с другом, шампанское и танцы...
Вечеринка закручивалась, подчиняя всех своим законам: законам праздника.

Вечеринку можно было отметить как очередное, удачно организованное мероприятие, и успокоиться.  Людвиг Йенсен зря носил бы свою фамилию, если бы не преминул  заполучить несколько визитных карточек, обменявшись любезностями и взаимными комплиментами с людьми, которые могли оказаться в будущем полезными. Хотя, было ой как не просто держаться  и общаться со светской непринужденностью, чувствуя себя в зеленом шелке едва ли не более голым, чем, если бы пришлось находиться в одних плавках.
И все же Людвиг периодически поглядывал на часы. И причиной этому было то, что на этой вечеринке вот-вот должны были появиться особые гости.
И он увидел приближающиеся фигуры за окном, выходящим во двор, в тот миг, когда его запястье обхватили пальцы Деверо.
Смысл сказанного не сразу дошел до альбиноса. «Подарок... какой подарок?» но когда мужчина подался вперед, внезапно оказавшись так близко, что дыхание коснулось кожи, а губы замерли так близко от губ юноши, что истолковать фразу Себастьяна можно было только в единственно-верном значении.
«Сказав A говори B, а после и C,D,E и так далее, а устраивая гей-вечеринку в собственном особняке, будь готов к тому, что парни будут вести себя как принято в их среде»
Людвиг готов не был, скорее едва-едва начал привыкать, как вдруг судьба выкинула такой финт, словно испытывала мальчишку на прочность характера.
Мгновение тянулось бесконечно долго. Сердце бухнуло в груди и замерло, мелко подрагивая  и не решаясь вернуться к обычному ритму...
И в следующий миг, бледные пальцы легко опустились на плечо Деверо,  заскользив по шее вверх, к золотому безумию медовых прядей, а уста ойран прижались к зовущим губам француза в стремительно-тревожном поцелуе.  Еще мгновение и с подскочившим в клетке из ребер сердцем,  по венам разлилось странное ощущение мириадов лопающихся пузырьков шампанского,  а губы уже начали томящую игру дразнящего скольжения,  завораживающую и обещающую чего-то большего...
Толпа, как и положено группе фанатов Себастьяна Деверо встретила такое проявление чувств одобрительным гулом, в общем тоне которого можно было расслышать пошленькие комментарии и советы тех, кто полагал себя более опытными и продвинутыми специалистами в искусстве целоваться.
И внезапно в зале воцарилась тишина.
Людвиг резко притянул к себе именинника, краем глаза заметив,  шиншилловую шубку Хильды.
- Людвиг! – в возгласе Хильды звучало и недоумении и упрек и неимоверное изумление тем зрелищем, к которому хрупкая психика блондинки не была подготовлена.
- Надеюсь, юноша, у тебя будут объяснения происходящему, - голос Моники был почти нормальным, лишь легкие истерические нотки выдавали тот факт, что это самообладание давалось женщине с трудом.
И пока из новых действующих лиц, появившихся на сцене,  Альберт не произнес свою реплику,  юноша, разомкнув поцелуй, мягко отстранил Себастьяна,  переведя взгляд на своих горячо любимых  родственников.
Зрелище и правда стоило всех усилий, приложенных для устроения этой вечеринки.
Бледная растерянная Хильда, Альберт, 30летний шкафоподобный амбал сейчас растерянно хлопавший рыжими ресницами, Моника, с которой слетел обычный для нее лоск этакой бизнес-вумен, и теперь она выглядела тем, чем в сущности являлась – 50-летней молодящейся теткой с крашеными волосами,  маскирующей за классическим стилем и духами Шанель № 5 полное отсутствие собственного вкуса.
И за спинами этой троицы стоял гениальный юрист, занимающийся семейными делами последние лет десять – Карл Штейнберг. И парень этот, первым пришел в себя, и подняв чемодан, направился к двери, ведущей в коридор, откуда можно было подняться на второй этаж дома, обронив с ехидцей в сторону именинника:
- Надеюсь, вам известно, что немецкие законы предусматривают серьезное наказание за втягивание несовершеннолетних в подобные развлечения?
_________
off top: Себастьян, прошу прощения, но в ближайшее время у меня могут быть проблемы со временем для игры:  от пары дней до недели. Надеюсь на понимание.

Отредактировано Людвиг Йенсен (2009-02-17 21:13:37)

Они были бы даже забавными – этот выводок родни, если бы не были такими скучными. Людвиг находил ситуацию веселой, но понимал, что ни Моника ни Альберт ни Хильда так не считают.  Услышав про бабушку, Моника  нервно дернулась, но сумела ограничиться лишь тем, что недовольно поджала губы, а чуть позже даже сумела улыбнуться.
- От вас, молодой человек, никаких. А вот мой племянник должен будет хорошо подумать над объяснениями, но это все – наши семейные дела, не так ли, Людвиг Йенсен?
- совершенно так, тетя, - юноша едва сдерживал улыбку, - вам бы отдохнуть с дороги, вы устало выглядите.
Альбинос обернулся к имениннику и мягко пояснил.
- вообще-то это моя тетя, но из-за перелета и последних волнений, да еще рядом с Хильдой, она выглядит... – дипломатичность и тактичность все же не позволили называть вещи своими именами, - смертельно усталой. Но.... – юноша уверенно отстранился от огорченного и Деверо, - прошу прощения, мне действительно нужно поговорить с моими родными. Все в порядке. Развлекайтесь, господа, - последние слова он произнес чуть громче, направляясь вслед за Моникой и Карлом к дверям гостиной.
Разговор состоялся тут же на лестнице. И состоял из шипения одной из гадюк, каковыми порой становились женщины семейства Йенсен, без посторонних. Вторая же, видимо поистратив яд во время перелета, реагировала слабо.
- Знаешь, Хильда, я даже рада, что Людвиг – гей. Можешь засунуть в свою жирную задницу все планы окрутить мальчика и распрощаться с мечтами о деньгах моего брата.
Хильда всхлипывала, и растерянная не нашла что ответить, пока не вмешался сам Людвиг:
- Тетя. Если я в качестве маленькой услуги предоставил дом своим друзьям, это не значит, что я разделяю их пристрастия, хотя можете думать, что угодно, но если Карл попробует еще раз сказать что-либо вроде той угрозы, то для всех наших дальнейших встреч вам придется оформлять пропуска в лазарет университета. Столь же мелкая пакость, как угрозы Штейнберга, но ты же знаешь, что я это устрою...
Моника знала. И лишь фыркнула, резко развернувшись и зацокав каблуками по ступенькам лестницы, ведущей наверх.
- Людвиг! Ты же не спишь с этим рыжим?! – Хильда не решилась сейчас бросаться юноше на шею, и могла лишь смотреть томно и нежно (как ей думалось) так чтобы взгляд выражал все те чувства, которые переполняли ее душу.
Правда, как все девушки, Хильда забывала, что Людвигу, как любому среднестатистическому мужчине  чувства и душевные терзания как то индифферентны, если обсуждение подобных аспектов душевной организации собеседника не связано с решением важных вопросов – деталей планируемого секса, или финансовой стабильности в обозримом будущем.
- Хватит, Хильда, - юноша чуть поморщился, и устало потер виски, - перестань нести чепуху. Мне нужна только ты. И срочно. Вечеринка – это повод, чтобы  все наши милые родственники сидели этим вечером по своим комнатам и не совались на первый этаж.  Через пятнадцать минут, скажи им, что сходишь на кухню и возьмешь на всех перекусить. Думаю, они будут благодарны, а мы... – он приблизился к девушке и мягко коснулся кончиками пальцев ее щеки, почти мгновенно оборвав эту легчайшую ласку - сможем спокойно поговорить. Через пятнадцать минут. Поняла?.
Девушка машинально  кивнула, а юноша, сосредоточенный и серьезный, направился в гостиную.
Пока еще была возможность остановиться. Но решить, готов ли он идти до конца, или струсит и пустит все на самотек, нужно было за эти пятнадцать минут.
Вернувшись к гостям, он первым делом нашел Доминика, и под каким-то совершенно нелепым предлогом утащил того на кухню.
Чернокожий мэтр старался не скучать, и хотя отсутствие внимания со стороны золотоволосого чуда немного разочаровало, вокруг было много других ребят, которые не демонстрировали таких расистских замашек, как герр Деверо.  С мальчишкой мэтр пошел скорее из вежливости. И разговор поддерживал на уровне любезной беседы ни о чем, заняв себя сигаретой, пока альбинос изучив содержимое холодильника, скидывал на поднос  то что могло заменить ужин голодным родственникам.

Появление виновника торжества на кухне вызвало у Людвига легкое изумление. Альбинос полагал, что Деверо будет развлекаться с гостями, петь караоке,  участвовать в конкурсы на самый затяжной поцелуй и прочих развлечениях и конкурсах, а не бродить по дому.
- Нет, Себастьян, спасибо, но не нужно утруждать себя, - вежливый отказ прозвучал непререкаемо, - ты что-то искал? Кончились Канапе? Или нужны чистые бокалы?
И то и другое было сомнительно, но причины, побудившие блондина появиться здесь, Йенсен не понимал.
Доминик же, к неудовольствию Людвига, докурив,  и раздавил окурок в пепельнице. Вполне естественный поступок, но за 18 лет своей жизни, Людвиг так и не научился не испытывать брезгливого неприятия к этому запаху, хотя внешне старался не показывать подобной реакции.
- Ладно, ребята, вы тут болтайте, - ухмыльнулся мэтр, и многозначительно подмигнул Себастьяну, поторопившись выйти за дверь кухни, и закрыв ее за собой.
Людвиг заметил, что зажигалка и пачка сигарет Доминика, остались, забытые, на краю стола, но решил захватить их позже, когда отправится к гостям. Сейчас же нужно было избавиться от запаха табака. Притом настолько срочно, что это стало самым важной задачей на данный момент.
Юноша, оставив сооружение шведского стола для родных, прошел  на другу сторону просторной кухни – к висевшим над плитой, разделочным столом и раковиной шкафчикам, где экономка хранила всевозможные баночки, коробочки, бутылочки  наполненные самыми удивительными вещами – от сахарной пудры до сушеных шампиньонов. Среди них были и ароматические масла. Юноша уверенно достал узкую тоненькую бутылочку с розовым маслом, ибо выбор был невелик – бергамот и мята его не устраивали категорически.
- Как думаешь, Себастьян, розовое масло заглушит запах табака? – задумчиво поинтересовался он, выьаскивая стеклянную, плотно пригнанную по диаметру горлышка, пробку.

Натиск Себастьяна застал юношу врасплох. Он хотел было деликатно сообщить доктору Деверо о неуместности подобной демонстрации эмоций, но как оказалось, попытка говорить в то время, когда тебя намереваются целовать, чревата тем, что губы податливо раскрываются навстречу внезапной страсти глубокого и ошеломляющего поцелуя.  Здравомыслие, присущее Йенсену с ехидством старой девы отметило, что поцелуи перестали быть чем-то шокирующим, и мягкие ответные движения языка и губ самого Людвига были отнюдь не нежеланием обидеть именинника резкой негативной реакцией.
- Себастьян, не.., - только и успел выдохнуть студент, когда смог оборвать эту внезапную ласку, но мужчина не счел нужным слушать все эти  «не.... и  но....». Губы его уверенно завладели губами Людвига,  требуя и добиваясь ответа.
Мысли же самого альбиноса глупо крутились вокруг бутылочки с розовым маслом. Бледные пальцы, перехватили руку доктора, настойчиво вытянув из пальцев стеклянный сосуд, но юноша не учел одного: Деверо тут же нашел, чем занять обе руки, взявшись распутывать хитроумно завязанное оби.
От всей этой ситуации, легкого шока, смущения, всплеска адреналина, от которого  гулко забилось сердце, и бросило в жар, Людвиг на несколько минут потерял ощущение времени.
Тело уже не слушало доводов разума,  и просто тянулось к обещаемому, касаниями рук мужчины, удовольствию.  Все события минувшего дня крутились вокруг секса, сексуальности, извращений, сплетаясь в немыслимый клубок ассоциаций, которые не могли не коснуться воображения юноши.
Ощутив задней частью бедер край стола, юноша нервно отвел руку, чтобы поставить флакон с маслом на поверхность. Вторая рука все так же сжимала в пальцах стеклянную пробку, и только потому, альбинос не оттолкнул настойчивого мужчину, который с каждым мгновением такой податливости становился все увереннее,  воспринимая это как согласие.
Юное здоровое тело реагировало на все происходящее самым естественным образом, и в какой-то момент Людвига охватил стыд за собственное возбуждение, за то, что от прикосновения пальцев мужчины через ткань плавок оно стало явственным.
- Что ты делаешь?
В широко распахнутых глазах, очерченных снежными ресницами, плескалось раскаленной магмой изумление, когда мужчина оказался на коленях. От прикосновения губ к нежной плоти по всему телу прокатился спазм удовольствия,  заставлявшего терять голову, а этот взгляд блестящих от возбуждения глаз мужчины, который желал видеть реакцию на свои действия, только усилил и чувство стыда, и возбуждение. Рука юноши мгновенно оказалась на затылке Себастьяна, а бледные пальцы сжали золотистые пряди, стягивая их, чтобы в следующий миг отстранить от себя мужчину.
- Не надо... так, - короткие слова прозвучали сдавленным чуть хрипловатым полустоном, за которым отчетливо звучало «продолжай».
И в этот момент дверь кухни распахнулась, а на пороге появилась очаровательная светловолосая девушка в коротеньком розовом халатике и милой улыбкой.
- Людвиг, я подумала... – улыбка медленно сползла с хорошенького личика блондинки, а наманикюренные пальчики,  синхронно гламурному «ох», прикрыли удивленно округлившийся рот. Губы Хильды, очерченные алой помадой напоминали сейчас рыбий рот, который беззвучно глотал воздух, сочетаясь с немым удивлением в голубых глазах девушки.
Подобная сцена после того поцелуя, за которым Хильда застала юношу в гостиной прямо противоречила утверждению Людвига, что он не гей. 
- Ты нарочно это подстроил!, - побледнев, сдавленно прошептала девушка, в тот момент, когда юноша, рывком поднял Себастьяна на ноги, и  отвернувшись, пытался запахнуться в скользящий нежный шелк,  и справиться с возбуждением.
Девушка уже круто развернувшись в дверях, шагнула назад в коридор, когда ее настиг резких, как щелчок хлыста приказ
- Стоять!
Подобным тоном Вильгельм Йенсен разговаривал с домочадцами, если желал беспрекословного подчинения. И реакция у Хильды на эту интонацию и приказ была как у дрессированной собачки. Девушка вздрогнула и замерла.
Альбинос на миг прикрыл глаза, и затянув оби как простой пояс, шумно выдохнул, стараясь привести мысли в порядок.
Из-за этого доктора с его непредсказуемым поведением все пошло наперекосяк. Вернее... едва не пошло.  Юноша  поднял руки к вискам, указательными пальцами сдавил виски, чувствуя подушечками пальцев бешенное туканье собственной крови.
Планы менялись резко, и теперь вариантов отступления уже не оставалось.
- Вернись, - прозвучало спокойнее, и девушка развернулась.
Хорошенькое личико приняло то плаксивое выражение, которое  в зависимости от ситуации может стоить мужчине, для которого строится такая рожица от нескольких тысяч евро на новую шубу до нескольких сотен тысяч на машину, бриллианты и прочие жизненно необходимые девушке вещи. В распоряжении Людвига не было таких денег, и поэтому ему все таланты Хильды – от отличного секса до истерик демонстрировались  безо всяких корыстных мотивов со стороны девушки. Ну, почти безо всяких...
Йенсен схватил Себастьяна за руку, и с молчаливой решимостью вытащил из кухни, пройдя мимо ошарашенной Хильды. Захлопнув дверь, резко прижал мужчину к стене, мрачно взглянув на Деверо,  тяжело вздохнул.
- Я понятия не имею, что сейчас буду говорить своей девушке, Себастьян, - выдохнул он устало, - но это уже не важно. Единственное, чего я сейчас хочу... – он опустил голову, пряча взгляд, - это просто сбежать с этой вечеринки... – нервно проведя кончиком языка по пересохшим губам, юноша выдохнул, - с тобой.
На мгновение ему стало не по себе от мысли, что  мужчина сейчас расхохочется и высокомерно заявит, что не имеет ни малейшего желания продолжать эту шутку. 
Выражение лица Людвига стало нерешительно-смущенным, и он отступил на полшага назад, сбивчиво и торопливо заканчивая мысль:
- Мы можем поехать к тебе или в отель... я только поговорю с ней, - короткий кивок головой в сторону кухонной двери, обозначил, кого именно подразумевал юноша под «ней», - и переоденусь... максимум минут двадцать. Успеешь взять свою одежду?  Если что, в гостевой комнате, в тумбочке... есть фонарик.
Он нервно сглотнул, волнуясь как на первом свидании, и теперь уже совершенно смущенный собственными словами,  не решался взглянуть на Себастьяна

Отредактировано Людвиг Йенсен (2009-02-28 18:19:52)

«Я только что фактически предложил парню провести ночь вместе» - понимание этого факта не вызывало ровным счетом никаких эмоций.  Нежный обещающий поцелуй еще таял на губах, когда в мыслях уже  складывались кусочки мозаики.
Юноша  вернулся в кухню, не сразу решившись взглянуть на Хильду.
Чувство вины пред девушкой было неприятным и лишним. В конце-концов у самой Хильды Йенсен ни малейшего чувства вины перед покойным мужем за то, что  она навещала младшего сына Вильгельма, не возникло. А причиной неожиданного влечения сногсшибательной красотки к хрупкому экзотическому пареньку были вовсе не романтические побуждения. А пункт брачного контракта, по которому в случае рождения ребенка, фрау Йенсен получала на свой личный счет два миллиона евро. Но так уж сложились звезды, что зачать вожделенного и бесценного ребенка девушке не удавалось.
А в случае возможной экспертизы ДНК, ребенок от любовника – стал бы очень неудачным решением. Если конечно, ДНК этого ребенка не будет с большим процентом соответствия совпадать с ДНК супруга. Хильда очень немногое знала о генетике. Но логику передачи генов от родителей к детям понять сумела. А потому...
Потому  робкий неискушенный юноша был выбран как альтернатива  не слишком активному в постели супругу.
До похорон отца Людвиг слепо верил в искренность чувств Хильды. Даже пытался защищать ее в разговоре с  Моникой и Штейнбергом, пока тетя ехидно не заметила, что эта «дешевая шлюшка на все была готова, чтобы забеременеть, но Вильгельм не дурак, и позаботился о том, чтобы раз в полгода девушке под видом витаминов делали контрацептивную инъекцию»
Сейчас, глядя на девушку, Людвиг вспоминал эту фразу и мысленно спрашивал «действительно ли на все?»
Пара минут прошла в тяжелом молчании, прежде чем Хильда, довольно решительно, что никак не вязалось с недавно разыгранной истерикой, поинтересовалась:
- Ну и что ты собирался мне сказать, Людвиг? Что спишь с ним? Для этого я приехала в Эттенхайм, чтобы стать посмешищем?
- Ты ведь спала со мной не потому что любила, - сухо произнес он,  и жестом остановил хотевшую что-то сказать девушку, - я рад тому, что ты была в моей жизни и не жалею ни об одном дне с тобой, но сейчас мы будем говорить не об этих розовых соплях, Хильда.
Она кивнула.
- Иногда ты напоминаешь мне отца до мурашек по коже... Но у нас есть кое-что общее. Моника и Альберт не собираются  оставлять тебе твою часть наследства. Они даже не скрывают этого, потому что ты несовершеннолетний.
- Я знаю. Опекунство моей тетки сильно ограниченно. Она не может распоряжаться ни акциями ни деньгами без одобрения совета директоров клиники, но Альберт теперь станет председателем совета, и если опекунство будет передано ему...
Юноша осекся, и неожиданно зло и весело улыбнулся.
- Мы в одной лодке, Хильда. Ты видела, что Альберт сделал с  Эльке, - вспоминать про сестру было больно, - Девочка теперь в клинике для душевнобольных и пока из доходов фонда оплачиваются счета клиники, будет оставаться там.  Не думаю, что меня ждет что-то более оригинальное.
Людвиг горько усмехнулся. Стоило быть объективным: Брат был необычайно талантливым финансистом. Приличное состояние отца он сумел инвестировать так, что, через несколько лет, доходы позволили выкупить основной пакет акций клиники, где прежде работал Вильгельм,  смена управления и приоритетов увеличила доходы,  но за созданным благотворительным фондом на это никто не обратил внимания. Но Альберт всегда был в тени отца, не обладая ни харизмой ни решимостью Йенсена-старшего. И, тем не менее, полагая, что нынешнее семейное состояние – целиком его заслуга, считал несправедливым дележ наследства.
- У тебя осталось буквально несколько дней, чтобы зачать, если ты биологически готова, конечно.
- И что ты предлагаешь?
Девушка недоверчиво смотрела на альбиноса.
Людвиг со странной усмешкой открыл холодильник, доставая оттуда бутылку шампанского и из отсека на двери маленькую коробочку, которую выложил на стол.  Без особых заморочек,  раскрутил проволоку и выдернул пробку,  а потом, поставив бутылку на кухонную стойку обернулся к Хильде.
- Помнишь, как ты тогда подошла ко мне? С бутылкой шампанского в одной руке,  распущенными волосами, и таком же коротеньком халатике, который был... – пальцы юноши уверенно расстегнули верхнюю пуговицу, открывая грудь Хильды  еще сильнее, - почти растегнут сейчас ты точно так же навестишь Альберта...в гараже.
- Но что ему делать в гараже?!
Альбинос усмехнулся, пройдя к столу, и беря упаковку таблеток, неловко затронул бутылочку с маслом, так что та упала, а почти прозрачная жидкость, наполняя комнату концентрированным ароматом,  стала растекаться лужицей на столе. Не обращая на это внимания, юноша стал вынимать одну за другой капсулы, и снова вернувшись к бутылке, одну за другой закинул их в горлышко.
Хильда повертев коробочку, скривила свой прелестный ротик в гламурном «фи»
- виагра?!
- на всякий случай, - усмехнулся альбинос, - вдруг твоих чар будет не достаточно, - не волнуйся,  женщинам эти таблетки безвредны.
- я знаю! Но почему в гараже?!
Заткнув бутылку шампанского пробкой, юноша усмехнулся, выдвигая ящик кухонной стойки, и доставая припасенные ранее плоскогубцы.
- Потому что.  Сейчас отнеси поднос наверх в комнату Карла. И сразу иди к себе. Бутылку я занесу в твою комнату.
- Но... если я не забеременею...
- В гараже камера, Хильда, я настроил таймер, и сменил батарейки. Думаю, Альберту не захочется, чтобы совет директоров и его невеста узнали о некоторых специфических отношениях между тобой и им...
Хильда побледнела, покраснела, и виновато опустив глаза, выдохнула:
- Но... как ты узнал?!
«Вот и попытался объяснить ей о гипотетически существующей связи, а оказалось, что она и так есть».
Отчего-то было больно. Больно было, что в этой семье все друг друга предают,  не моргнув глазом.
- Неважно. У нас будет запись, которая заставит Альберта притихнуть, и пойти на уступки. Ты получишь причитающуюся часть наследства, а я... я надеюсь смогу дожить до совершеннолетия.
- Отличный план.
Девушка пару секунд сосредоточенно изучала свой маникюр, а потом решительно шагнула к тумбе и взяла бутылку.
- Удачи.
Хильда с обольстительной улыбкой повела плечами так, что полная грудь соблазнительно колыхнулась, едва не выпадая из распахнутого выреза халатика.
- Справлюсь!
Подхватив поднос второй рукой,  блондинка озорно подмигнула сообщнику, и едва юноша успел открыть дверь кухни, вышла в коридор, ступая так, что движение бедер при ходьбе невольно притягивало взгляд,  к обтянутой коротеньким подолом халата, аппетитной заднице.
Отчего-то в том, что девушка справится,  Людвиг не сомневался.
А то, что она сама взяла шампанское, ясно выражало ее решимость действовать.

У Людвига было еще минут десять, чтобы спокойно подумать. Мысли отчего-то сделав странный пируэт, закружились вокруг золотоволосого мужчины с нежными карими глазами  и....
За этим «и» была неизвестность. Людвиг не был уверен, что хочет Себастьяна... но при мысли о том, что происходило в этой кухне, по телу прокатывал легкий озноб возбуждения.  Это было цинично по отношению к себе, и к Деверо, и походило на сделку, в восприятии самого Йенсена. Секс, нежность, и все что захочется этому мужчине в обмен на стопроцентное алиби на все часы этой ночи. В худшем случае он вполне способен пережить секс с мужчиной, в лучшем...  в памяти мелькнул завораживающий взгляд  снизу вверх, когда Деверо, пустившись на колени,  дарил юноше несколько беззастенчиво-сладких мгновений

Минута потребовалась на то, чтобы чуть раздвинув концы проволоки от бутылки с шампанским, и зажать эту проволоку в плоскогубцах, чтобы  подойдя к розетке, решительно воткнуть в отверстия концы проволоки.  Красные и синие искры со злым сухим треском посыпались из розетки, и мгновение спустя  комната погрузилась в темноту, в которой эти искры уже сияли ярко белыми и желто-красными полосками.
В том что предохранитель сработал от замыкания, можно было не сомневаться, а значит, весь дом был погружен в полную темноту.
Вытащив проволоку из розетки,  Людвиг, не задумываясь бросил ее тут же на пол, и замешкавшись у газовой плиты, повернул все флажки газовой плиты на максимум. Прежде чем выйти из кухни, и, оставив дверь распахнутой поспешить в сторону лестницы.
Поднимаясь по ней, он столкнулся с братом, который осветив фонариком лицо Людвига, буркнул, что сработал предохранитель и он идет в гараж, проверить, что случилось.
Это было предсказуемо: кроме Альберта и Людвига никто не знал, где находится распределительный щит дома.
Волна удушающе-густого запаха роз растекалась по темным коридорам дома нежной волной.
В комнате студента все было готово, чтобы, как на тренировочных сборах, переодеться за пять минут, благо оби был уже развязан Себастьяном. В спортивной сумке лежало только самое необходимое. Посветив фонариком,  так же припасенным во время беготни с подготовкой к вечеринке, Людвиг вытащил несколько рубашек, и в связи со столь резко изменившимися планами,  достал из ящика с бельем пижаму, которую и бросил в сумку. Еще минута потребовалась, чтобы дойти до комнаты брата.
Все что ему было нужно – ноутбук Альберта, который отправился в ту же сумку, прежде чем, юноша, бесшумно  выскользнул из комнаты, и почти бегом, спустился вниз, чтобы выскользнуть через дверь черного хода, и незамеченным отправиться в сторону ворот, за которыми уже ждал Себастьян.
Короткая пробежка и волнение все же сбили дыхание, и растрепали снежные волосы, кажущиеся серебряными в рассеянном свете фонарей на другой стороне улицы.
- Я готов, - юноша неожиданно для себя самого улыбнулся Себастьяну, - мне кажется это полным бредом, но...  я совершенно точно хочу стать твоим... подарком, - ему удалось сдержать смущенное желание отвести глаза, - если ты конечно,.. не против...