- О привязанности? - Вольф приподнял удивленно бровь и слегка усмехнулся, - Кроме, пожалуй, страны, была еще одна женщина, которой я доверил свою жизнь и готов был её защищать ценой собственной жизни. Она стала моей женой и подарила мне сына. Не на долго, - Вольф изучал тающие льдинки в стоящем перед ним стакане, вспоминая прошлое. Она была красива... Пепельная блондинка со слегка рыжеватыми концами волос. Зеленые, отливающие голубизной глаза, ехидная улыбка и живое выражение лица. Ей нравилась психология, но была она менеджером. Ему не нравилось ничего, он был киллером. Она приходила в то же кафе, что и он и любила молча пить с ним кофе. А потом... потом он учил её стрелять, стал с ней разговаривать... в конце концов втянулся в её жизнь так, что уже не представлял себя без нее. Глупая, бесконечно глупая ошибка - привязать её к себе и желать стать другим, когда не можешь этого сделать. Совершенно безрассудная мысль о свободе.
- Эту привязанность называют любовь. - Вольф посмотрел в окно, - Так мне её объяснили.

- Благодатное время? Нет, я был тогда открыт как никогда прежде и никогда после, меня было проще всего задеть и это сводило с ума. Но, если бы она еще была в этом мире, я бы её не бросил, - Вольф посмотрел на Майера, - Я никогда особенно не любил детей. Сын стал для нее прекрасным подарком, как я понял. Она любила его больше, чем я. Я привязанности к ребенку не испытывал. Зная какую боль причинили ей роды, я, честно говоря, не мог ему этого простить. Но это было её решение. Происходящее в моей жизни тогда и происходящее в моей жизни сейчас идентичны по своему содержанию. Я умираю со скуки. Можно сказать, я творил глупости лишь ради того, чтобы себя расшевелить. Но её потеря стала для меня довольно сильным ударом.
Вольф едко усмехнулся, заглядывая в глаза майора.
"Я тогда разум потерял от горя. Полгода люди меня не узнавали. Тогда же я сошелся характерами с Лютером. Глядя на меня, он сказал, что большего безумца он не видел никогда. Черт, его это впечатлило. Эту бездушную сволочь..." - однако эта бездушная сволочь была охоча до таких же бездушных гадов как он..

- Может быть, - пожал плечами, -  Я так и не понял, зачем все это делал.
"Это словно кто-то дал установку, что нужно её защищать, и я защищал... до тех самых пор, пока тумблер не выщелкнули обратно и она не умерла... И вот тут-то начался психопатический маньяк  без цели в жизни", - Вольф вспомнил и как отдел распустили и как Щнайдер напоследок вколол какую-то ерунду ему на прощание, сказав, что так будет проще, и как он убивал своих, и как проваливался в сон, надеясь на утро проснуться живым и рядом с ней...
- Скрасить? Что вы хотите мне предложить, герр Фридерманн? Неужели я вас еще не разочаровал своей откровенностью? - "Вызванной общей усталостью и Кашасой в бокале..."

- Я технически не могу разобраться с тем, чего быть не должно, - совсем уж откровенно сказал Вольф. понимая, что теперь все. Он начал уже слишком хорошо говорить, чтобы вовремя затормозить. Как бы Майеру шею свернуть не пришлось после такого-то разговора... Но нужно ли Фридерманну вообще дальше развивать эту тему? Он слишком долго ходил вокруг да около, чтобы теперь налетать на прошлое и настоящее Кёнига.
- Если чутье можно называть пониманием - понимаю. Вы довольно долго ходили вокруг да около, герр Фридерманн. Вопрос состоит лишь в том, что подчиненное положение меня явно не интересует. - льдистые глаза в свете свечей отливали сталью, когда-то Кёниг действительно был фанатичным маньяком. А поставили ли бы другого во главе университета, готовящего идеальный солдат?

Что за мысли роились в голове Майера, когда он хохотал над словами Вольфа? Вольфганг не знал, но подозревал, что чем дальше он распускает речи, тем больше он разочаровывает Фридерманна, а значит и реакцию должен вызывать соответствующую. Майер не был похож на того, кого устраивают слабые люди, так что на происходящем, наверное, будь Вольф несколько больше откровенным, можно было бы выехать сухим из воды. Однако, либо Вольф слишком нравился блондину внешне, либо все, что волк сказал Фридерманн воспринял по-своему, но последние капли вина были допиты, выводы сделаны и Майер подтянулся к долгожданному призу навстречу.
В крови Вольфа бродило достаточно градусов, чтобы отнять разум у какого-нибудь кадета, но этого явно было недостаточно для солдата спец подразделения. На поцелуй он не отвечал, плотнее сжимая губы, глазами полными льда он с ленивым интересом наблюдал из-под приспущенных ресниц за майором. Правой рукой, в определенный момент, Вольф схватил Фридерманна за предплечье опорной о стол руки и потянул на себя, вытаскивая рывком майора на свою сторону, откидываясь на спинку дивана, который чуть отодвинулся от стола из-за рывка. На мгновение губы утеряли контакт.
- Через стол? Моветон, - усмехнулся едкой улыбкой Вольф.

Рубашка от одного рывка легко расстегнулась (волк не любил одежду, которую нужно было долго снимать), пара пуговиц, кажется, все же отлетела (а может и все?), но Вольфганга это мало волновало. Совершенное резкое действие, перетащившее Майера на диван Вольфа, заставило сердце невольно ускорить темп, разнося горячий алкоголь по телу. Возьми Вольф абсент или водку - эффект был бы совершенно иным. Фридерманн, конечно, добился бы своего. Скука и откровенное отсутствие возможности как сходить в Вавилон накопили за последние недели довольно энергии, чтобы в конце концов произошло нечто подобное. Но только Кашаса "срывала крышу", как выражались солдаты, служившие вместе с волком. И теперь огненная вода легко нейтрализовывала действие любых веществ, бултыхающихся в крови "идеального солдата".
Вольф не сопротивлялся и не торопился. Фридерманну нравится изучать его шею? Пусть изучает, Вольф пока изучит взглядом перспективу наседающего на него тела.
"Останется ли у тебя на руке синяк от моей хватки? Или я еще недостаточно пьян?" - догоняться было не чем. Третий коктейль окрасил пол, а значит разгоняться придется на имеющемся запасе отравы в крови, пока организм не пришел в себя и вновь не залез в тяжелые путы верности "идеалам". Может быть сегодня он на мгновение позволит себе стать собой, а не Вольфрм. Он изображал откровенную пассивность и незаинтересованность. Словно бы и не живой человек это был, а удивительно сработанная скульптура с вымораживающим взглядом.

Вольфганг вздрогнул от прикосновения зубов к уху, сжимая зубы от накатившей злости. Волк таких людей терпеть не мог, но сейчас он играл и собирался играть до тех пор, пока ситуация не подойдет в момент нужный ему для действия.
- Разве я пытаюсь? - Вольф усмехнулся, легкая хрипотца в голосе его конечно же выдавала с головой, да он и не собирался скрывать. что ему нравится, а за что Вольф вырвет зубы своему сегодняшнему любовнику голыми руками.
- За вами остался вопрос, герр Фридерманн.

Вольф вытащил руки из рукавов стянутой рубашки, освобождаясь до некоторой степени свободы. Несчастные куски ткани вряд ли могли помешать майору действовать, но разрывать и без того замученную рубашку волк не собирался. Колено пришлось пропустить между ног, держать на себе вес Майера, направленный так неудачно, Вольфганг совершенно не собирался. В результате он привстал с дивана, опустив руки на ягодицы Майера и скользя вверх руками, задирая на мужчине майку. На сей раз, поднимаясь наверх, Вольфганг ответил на поцелуй, сначала впуская горячий язык мужчины в рот, чтобы в следующий момент уже намеренно отвоевывать место во рту Майера.
- Чертовски не удобно сидеть в таком положении, знаешь ли, - оторвался от Майера Вольф, стягивая с него майку, - Так вы всему этому верите?

- На войне думай о войне, а в мире о мире? - усмехнулся Вольф. Он всегда и везде думал лишь о войне, с ним эта система не работала, но вот работает ли с Фридерманном?..
Рука вновь опустилась на пах, но сам по себе Вольф не был в том состоянии, когда мог бы сказать, что происходящее в е нем действительно вызывало бы желание. О, Майер был достаточно красив и строптив, чтобы его можно было захотеть, но Кашаса выбила любое желание попадаться на провокации, что несколько раздражало. От Майера пахло чем-то терпким, что хотелось вдохнуть получше, попытавшись распознать запах, он вообще вызывал желание изучить его, понять... почему-то сейчас постель слабло вязалась с этими понятиями, но Фридерманну это нравилось, а Вольф получал удовольствие, не забывая, что текущее состояние его не устраивает.
- Не думай, у каждого своя правда.
Вольф скользнул руками по фигуре Майера, изучая изгибы его мышц и чувствуя, как от прикосновений майора организм все же приходит в будоражещее ожидание возбуждения, он приник губами к шее майора, оставляя чуть повыше ключицы яркий засос. Хотелось рвать и метать. Но куда? Зачем?

Вольф ощутил как сбивается дыхание под ласками Майера, который, похоже, начал понимать в каком направлении ему двигаться. Рука невольно скользнула на затылок любовника, проскальзывая по короткой стрижке, длинная челка щекотала грудь майора, пока Фридерманн в своих ласках искал способ еще больше возбудить Вольфа. Да, возбуждение приходило, но волк его толком не ощущал из-за смешения алкоголя в крови с множеством веществ. Опьянение спадающее с тела не сходило с разума, а ведь прошло так мало времени... всего ничего...
Неожиданно Вольфганг подумал, что не плохо было бы свалить блондина на диван, что стоял перед входом спинкой к выходу в залы, а еще лучше на пол...

- Так же как и вам, - не менее ехидно заметил Вольфганг, встречаясь взглядом с Майером, сползая руками на ягодицы блондина и скользнув левой ладонью по твердеющей плоти, ощущающейся через ткань брюк. Вольф расстегнул брюки Фридерманна без особых проблем, вцепившись на мгновение зубами в плечо любовника, а затем скользнув языком по укусу, с интересом целуя красноватые отпечатки от зубов.

"О? Не ожидал, право", - а потом он снова не ожидал, потому что оказался на полу и уже под Майером, - "Однако..." - отметил про себя Вольф, сдерживая полустон-полурык от рождения из-за проклятых ласк мужчины. О да, он с ума сходил. Но сходил он с ума от нереализованных желаний, а на одно тело их было слишком много. Схватив Фридерманна под руки, тем самым обняв его и притянув к себе, Вольф обнял ноги любовника левой ногой и совершил переворот, оставляя преподавателя снизу и садясь ему на ноги, прижимая руки к полу.
Проклятое возбуждение, подогретое Кашасой слишком быстро развивало события и нужно было садиться им на хвост... Взглянув на Майера холодом арктических глаз, ехидно прищурившихся под темными ресницами, волк склонился к груди блондина, скользя кончиком языка через грудь от ключицы к соску, который несколько мгновений жадно ласкал языком, затем прочертил мокрую дорожку через пресс, любовно обведя ямочку пупка языком, подогревая желания майора ожиданием, тем не менее не давая ему ни оторвать рук от пола, ни перехватить инициативу ногами, разве что Майер сам скользнет еще ниже....

"Поговорить захотелось? Потом поговорим..." - пронеслось нечто ехидное в мыслях. Смех Майера отчего-то перестал раздражать, вызывая лишь какую-то безумную веселость и возбуждение от хрипловатого голоса любовника. Желание было подобно безумию в своем путешествии по животу Майера волк прикусил  упругую кожу низа живота слегка зубами, словно мог бы оттяпать от Фридерманна кусок плоти, но пока лишь пробует, изучает свой десерт на сегодняшний вечер, путешествуя по красивому телу. В конце концов путешествие вновь вернулось наверх, но уже ко второму соску. Вольф прикусил его слегка зубами, обводя затем горячими губами, дожидаясь наконец хоть какой-то реакции на свои действия в виде сбивающегося дыхания.
Ох и будет же здесь шуму, если они стонать начнут...
Положение волка не устраивало нужно было его слегка поменять...

Ох и зря его не пытались держать, Вольф вообще в возбужденном состоянии был слабо вменяем, а после двух стаканчиков Кашаса мог и вообще двинуть крышей куда-нибудь в далекие края, оставляя рассудок маяться с мигренью и последствиями дебоша инстинктов. В детстве Вольфганг может и был милым и маленьким мальчиком, который свято верил в величие страны, но цинизм и яд службы лечат и не такие запущенные случаи. Резко подавшись вперед (оттолкнувшись левой рукой от пола) волк впился в губы Майера поцелуем, жадным и страстным, показывая не только готовность завершить все без смазки, но и вообще отражая степень возбуждения, а он был примерно в той же стадии, что и Фридерманн, если можно было судить о возбуждении преподавателя по его поведению. В то же время он коротким, но сильным ударом вырубил левую сонную артерию Фридерманна, уводя того в бессознательное состояние на некоторое время. Честно говоря, сначала он просто хотел утащить блондина с собой вниз, отчего движение больше напоминало желание обнять, прижать к себе искусителя, но, в последний момент приоритеты как-то резко сменились и Вольф в очередной раз в своей жизни мысленно поблагодарил Берсерка за бесконечную практику в коротких дистанционно, но сильных ударах по наиболее опасным точкам тела. Кажется, от неожиданности Майер даже прикусил Вольфу губу, потому что нижняя губа подозрительно болела и кровоточила изнутри, хотя, может быть Вольф сам прокусил её перед тем. Главное - цель в некотором роде была достигнута. Но вот как долго Майер пробудет без сознания?
"Приучен я вниз не ложиться, майор", - усмехнулся мысленно Вольф, все же не теряя времени даром, связывая остатками рубашки руки Майера за спиной от локтя до кистей, чтобы не дай Бог у блондина не появилось возможности вытащить руки, когда он очнется. Преподаватель был дивно хорош. Стройный, гибкий, а без этой странной ехидной улыбочки на лице (которая разом напоминала Вольфу всех студентов Бруно, за исключением ректора, у Исаака была неповторимая улыбка), вызывал действительно однозначные эмоции. Все это Вольф определил, когда перетаскивал Майера на один из диванов, устраивая того во вполне однозначной и довольно удобной позиции, положив лицом и грудью на диван, а коленями поставив на пол. Конечно, это было не честно. По хорошему, руки Вольф завязал Майеру лишь прекрасно понимая, что в иной ситуации у майора при текущем состоянии просто не будет возможности все закончить так как нужно, а заканчивать вечер впервые под кем-то Вольфганг не собирался. Возбужденный и позой, в которую он поставил блондина и собственно прилившим в кровь адреналином Вольф, однако, все заканчивать грубо не собирался. Судя по поведению Майер тоже в некоторой степени был в данном направлении девственен (если, конечно, Вольф все правильно понимал,  когда Кашаса блуждала по его крови), а значит и заканчивать грубо и по-армейски было... странно. Он кого играет? Правильно, "добропорядочного гражданского". От этой мысли Вольфу стало как-то совсем весело и он, облизнув пальцы, стал изучать узкий, аппетитный зад майора пальцами, следя за реакцией тела, потихоньку выходящего из состояния обморока.
"Наверное, это странно выходить из обморока, когда кто-то шарится в твоей заднице, совершенно бессовестно эксплуатируя простату, не так ли?"