—Я спрашивал Ваше мнение, а не то, что значится в моем досье. Но, вы ошиблись. Я более изыскан в этом отношении и предпочитаю холодное оружие. - Помолчав немного и наблюдая как разглядывает его Кёниг, Майер не удержался и спросил: — Вам нравится смотреть на меня, герр Кёниг? Вы так упорно пожираете меня взглядом... - В голосе сквозили сарказм и ирония. Ни смотря на это, Фридерманн действительно хотел знать, почему. Странный ты тип, Вольфган - так и хотелось сказать вслух, услышать что же он ответит. Майер не курил регулярно, но иногда, когда подогревала обстановка, он не отказывался от крепкого табака сигары. Посмотрев на мужчину, он все думал, спросить ли у него про сигареты...но сейчас ведь так хотелось услышать ответ на совсем другой вопрос, и Фридерманн решил подождать, попридержав свои желания.

— Нет, что вы! Нет никакой проблемы. Просто ваши взгляды наводят меня на подозрительные мысли. - Майер прищурился. — Сознаться, мне приятно на вас смотреть. У вас тонкие черты лица. Хотя все же не черты военного. Или даже просто волевого человека. Быть может жизнь без забот и войны сделала вас таким? - Майор не хотел обидеть или задеть собеседника. По-правде, так он маскировал свой комплимент. Хотя за такие слова, сам он бы уже выбил говорившему челюсть. И поэтому, где-то на уголке сознания, ему не хотелось такой же реакции от Кёнига. Сейчас не время играть с огнем. Еще слишком рано... Слишком.

— Безусловно, я хотел бы узнать вас с разных сторон. Но с одной в особенности. - Майер усмехнулся, предствавив Кёнига развернутым лицом к стене. Нет, Фридерманна не заводило насилие, просто сам ректор своими словами наводил его на такие мысли. Вся это атмосфера напускной романтики не способствовала нормальному деловому разговору, о котором майор думал поначалу. — Только кажется мне, что вы будете "немного" против - Фридерманн засмеялся, сложив руки на груди.

— Тогда скажите мне, любезный, что именно вы поняли под моими словами? Быть можем мы говорим о разных вещах? - Майер наблюдал за Вольфганом из-под частокола ресниц, прикрывавших глаза. Тот не пил, а значит об откровенном разговоре можно было забыть. Сам же Фридерманн снова взял в руки свой ацтек и допил его одним махом. Да, немного крепкий напиток, но не для него. Слишком много пришлось пить за всю жизнь, и похоже, у мужчины уже давно был к алкоголю иммунитет. Ну же, дорогой, скажи мне, о чем ты думаешь...

— Боже правый! Откуда же у меня такая способность? - Майер выгнул дугой бровь, явно иронизируя. — Вам скорее всего просто показалось. Я всего лишь хотел узнать, схожи ли наши мысли на этот счет. - Фридерманн привстал, и, оперевшись ладонями о стол, подался вперед, сближая дистанцию между их лицами до опасно-близкого. Он смотрел в глаза Кёнига, зная, что ничего не сможет там увидеть. Но он надеялся, что этот психологический метод поможет... Наклонив голову в бок, майор лениво растянул:
— Не курю. - Хотя на самом деле именно сейчас ему хотелось курить больше чем когда бы-то ни было.
Лицо ректора было так близко, сложно было не поддаться искушению..

— Безусловно, любезный. У меня близорукость, поэтому вблизи я вижу вас просто прекрасно. - Майер еще ближе приблизил лицо к ректору, так, что его нос чуть не касался носа Кёнига. - Почему мне так хочется поцеловать его плотно сжатые губы? Может от того, что я хотел бы просто заставить его таким образом их приоткрыть? Свои мысли казались бредом. Будто чужие мысли для Фридерманна вовсе таковыми не были.
— Герр Кёниг, вы что-то мало пьете. Вам не хочется? - Майор скривил губы в усмешке. Если бы кто-нибудь сейчас смотрел на него со стороны, то лицо бы его казалось гримасой. Тени от свечи плясали в его зрачках, залегали в складках от улыбки и ложились темными кругами под глаза, очерчивали углем скулы. Полагаю я выгляжу убедительно, но не слишком привлекательно. Он сдержал смех, чтобы еще больше не походить на какую-нибудь статую гаргульи, на том же кафедральном соборе Берлина. Хотя, несомненно, сим тварям из древне-германского эпоса он очень симпатизировал.

—О! Значит вы все же не много пьете из-за печального опыта? Может поделитесь со мной деталями? - Майор был немного заинтересован, но не настолько, чтобы прямо гореть желанием. —Герр Кёниг, когда я на спарринге, я одеваю линзы. А очки ношу потому, что от них глаза не устают. Плюс, они придают мне серьезности и зачастую прячут насмешку в моих глазах. Мой ответ исчерпал себя? - Фридерманн сел обратно и снова закинул ногу на ногу. Это была единственная его привычка, которая никак не вязалась с его характером заправского военного, но и единственная, которую он любил больше всего, даже больше привычки много пить и спать с мужчинами. Он налил себе вино в бокал, поставив бутылку на стол, Майер пальцами проводил по ножке бокала, задумавшись, не стоит ли перейти непосредственно к теме, которая его так волновала. А именно, к самому Вольфгану. Ведь недаром ему несколько минут назад так хотелось поцеловать мужчину. Быть может уже подошло то самое время. Если ты выпьешь еще что-нибудь... - Майер посмотрел на ректора - тогда, без сомнений, ты будешь хотя бы слегка пьян. но достаточно, чтобы рассказать мне...свою жизнь.

— Поистине, совершенно ничего особенного. Я от вас ожидал большего. - Майер проследил за заказом Кёнига и рассмеялся. — Уважаемый, вы просто читаете мои мысли! - Он сделал глоток вина, смакуя его на языке. С водкой не сравнить, безусловно, но оно так подходило под обстановку!
Высказывание на счет знакомого, майор предпочел проигнорировать. Если бы он сейчас был предельно честным с самим собой, но наверняка признал бы, что перегнул кое-где палку и теперь откровенно мается от неимения идей продолжить разговор. Но Фридерманн даже себе не мог позволить узреть свой, даже малейший промах. Поэтому, не долго думая, он спросил:
Герр Кёниг, вы слушаете музыку? Если да, то мне было бы интересно какую именно. Если нет, то услышать почему.—

— Нет, спасибо, я предпочту не пить сегодня много. Желаю сохранить для вас свою ясность ума. - Майер рассмеялся, тихо, но очень выразительно, обнажая белоснежные зубы с большими клыками. - Боюсь, что если я буду пьян, вряд ли вам удастся уйти отсюда в целости всего вашего тела. Я бываю крайне буен и в пьяном виде нападаю на мужчин с одной интересной целью. Вы уже боитесь? - Мужчина сопроводил свои слова очередным смешком, и снова отпил из бокала терпковатую виноградную жидкость. Но здесь Фридерманн соврал. Пьяным он был только в молодости, когда его насильно отпаивали а армии разными напитками в разных пропорциях и консистенциях. После этого уже ничего не было страшно. Несколько бутылок водки, можно было запить опять же несколькими бутылками рома, добавить пиво и мартини, намешать грога и выпить легкий коктейль, наподобие Кровавой Мэри. Ну, и жилось после этого спокойно. Даже как-то особо не шатало, и мозг работал вполне исправно. Хотя в одном Майер остался себе верен, когда он был пьян, мало кто мог уйти от него. Каждый, кто оказывался тогда рядом, живым не уходил. Уползал. Ибо ноги уже нести не могли. Посмотрев на Кёнига, он отвлекся от своих мыслей.
— Наши вкусы в этом сильно разнятся. В академии меня приучили к германскому фолку. Достаточно тяжелая музыка, но несомненно фольклор средних веков здесь играет большую роль. Я привык и теперь могу слушать ее беспрерывно. Тем более она напоминает мне о добром времени, что я провел в казармах с потными мужиками.

— Начинайте бояться - Майер извлек из кармана штанов свою любимый складной нож и раскрыл его. В свете свечей, титан, из которого был отлит нож, недобро блеснул. Он любовно посмотрел на лезвие, почти нежно провел пальцами по гладкой поверхности, облизнул острый край и взглянул на Кёнига. Какой реакции я от него жду? Майор по прежнему сидел в своей излюбленной позе. И пусть глупые люди говорят, что мужчинам должно что-то мешать. Вряд ли это подходило ко всем.
— Рок.. Не думаю. Вот металл другое дело. Здесь недостаток одной струны у гитары ласкает слух. А гроул или скриминг просто завораживают. Хотя, вероятнее всего, вы просто не понимаете, о чем я говорю.

Значит ты и правда еще не задумывался на кого напал. — На вашем лице я вижу только интерес к этому куску металла. Вы не умеете лгать, любезнейший. - Майер и сам был бы не против беспрерывно смотреть на нож, но он обуздывал свою манию. За несколько последних лет, он научился ее контролировать, и теперь его реакция более намного спокойнее. Зато дома, держа в руках дротики из центральной Африки или метательные ножи из Испании, полностью отдавался под власть холодной стали. За всю свою жизнь, Фридерманн никому не позволял себя контролировать. Своеволие было слишком велико, и он со скрипом заставлял себя слушаться начальство и игнорировал просьбы или приказы старших по званию, тех, кто учился с ним в одной академии. И только лишь оружию майор мог позволить контроль над собой. Держа в руках клинок, он уходил в подобие нирваны, завороженно глядя на прорезающую воздух сталь. От воспоминаний по телу пробежала приятная дрожь. Оторвавшись от притягательных мыслей, Маейр ответил: 
— Думаю они напоминают мне службу в армии. В частности в Ираке. Вы ведь наверняка верите что под моей внешностью скрыто совсем не то, что я привык выставлять для всеобщего обозрения?

Фридерманн внимательно наблюдал за тем, как Вольфган изучает его руку, в которой нож не прекращал поблескивать. — Как жаль, что я не могу читать ваши мысли, герр Кёниг. Мне кажется я смог бы многое почерпнуть. - Он пристально посмотрел на собеседника, думая что несомненно ранее он не встречал такого человека. Но, безусловно, на то Майер и был информатором, человеком, от которого не должны уйти детали, который обязан выведать даже то, чего нет. Немного подумав, Майер ответил на вопрос ректора:
— Я служил в пехотно-разведывательных войсках. Следовательно в спец отряде. Почему вы интересуетесь?

— Видимо потому, что я был там примерно на два года раньше вас. Меня туда направили сразу после окончания академии. - Майер следил за тем, как Кёнигу хорошеет от выпитого. Это скорее чувствовалось, нежели было лицезримо.  Майор пил с таким огромным количеством людей, что, казалось, знал все тонкости поведения людей после употребления разных доз алкоголя. Возможно стоило заказать что-нибудь еще, когда приходил официант.
— Знаете, милейший, если бы мы встретились в Ираке, возможно наша судьба сложилась бы иначе, и, быть может, я не был бы преподавателем, а вы ректором.

Майер не любил философствовать, поэтому он слегка покривился, услышав подобный вопрос, но все же начал говорить:
— Одни весьма скудные источники информации, гласят, что каждое событие откладывает на нашу жизнь определенный отпечаток. - Он вздохнул, глядя куда-то в темноту. — От сюда следует, что каждое из событий несет в себе определенный смысл и особо влияет на формирование нашей дальнейшей судьбы. Я особенно жалею, что не стал преподавателем философии - язвительно заметил про себя майор. — Думаю, по этому принципу, вряд ли ваша или моя судьба сложились бы так же. Быть может тогда, один из нас был бы убит другим, или, что больше вероятно, я бы "влюбился" в вас и предложил уехать куда-нибудь далеко, вместе, и прожить долгую и счастливую жизнь, выращивая брокколи. - Фридерманн громко рассмеялся своим словам. Естественно это была только ирония. В жизни он любил только себя.