Альберт подошел к столу, подхватывая обычную бутылку с водой, невольно наблюдая за Волком в его уже почти привычном месте обитания.
Молодой, красивый, учтивый мужчина, который так легко общался и со своими студентами, и с их родителями. С одинаковой легкостью успокаивал излишне беспокоющуюся мамашу, или заикающегося от волнения мальчишку.
Интересно, а кто-нибудь из них знает, что этот человек с еще большей легкостью мог с закрытыми глазами собрать снайперскую винтовку и выстрелить аккурат в свою цель? Что мог пройти по минному полю, и глазом не моргнув? Что в его ловких руках даже обычный лист бумаги станет оружием? Нет, конечно же, все они знали, что их ректор превосходный военный. Но НАСКОЛЬКО превосходный, им все же знать было необязательно. Пусть лучше видят эту глянцевую маску
- Неспокойно, Вольфган, - полковник кивнул, невольно вновь нахмурившись. В конце концов, когда отдел закрывали, по нему это все же ударило. Для тогда еще майора - это был его отдел, его солдаты, его дело. А кто-то с такой легкостью решает - открыть, закрыть, расформировать. Выбросили таких идеальных солдат, а теперь схватились за головы, когда так много из них рванули в организации, да стали обычными наемниками, работающими на сильных мира сего. И хорошо, когда интересы не сталкивались, а то приходилось и бывшим товарищам друг с другом сражаться.
- Думают об этом.. Есть несколько условий, чтобы все вернуть, но они не так-то легко выполнимы, хоть предыдущая Программа и имела успех, - Менгеле кивнул проходящему мимо военному, видимо, чьему-то отцу, явно узнавая здесь тех, кто имел хоть какое-то отношение к армии.
- А ты, Вольфган, вернешься к нам, если все получится? Думаю, тебе бы сразу выделили свою группу, ты стал бы превосходным учителем для нового поколения, - с интересом, и не скрывая того, что снова с удовольствием поработал бок о бок. - И как считаешь, у моего оболтуса есть хоть какие-то шансы поступить в новую Программу? Я был бы рад, если бы он попал под твою опеку.

Итак, Волк был готов вернуться в свою настоящую стаю. Другого ждать от настоящего военного и не приходилось. Повозиться с детишками и поиграть в нормального и успешного члена общества можно. Но для таких как Кёнинг это не могло продолжаться всю жизнь. Может, он бы и смог прожить так, но, как говорится, ружье, которое висит на стене, к концу пьесы все равно обязательно выстрелит.
Так зачем растрачивать такое великолепное оружие на то, чтобы радовать глаз кадетов, которые только и мечтают сравниться с ним? Нет, он достоин большего. Не зря его прозвали волком. Первоклассные, почти животные инстинкты, острый ум и умение ориентироваться в любой ситуации, способность вести за собой и выжить в нечеловеческих условиях. И главное, у всех были слабости, некие красные флажки, через которые они не могли перепрыгнуть. Вольфган же подобного словно и не замечал, никакой охотник не загнал бы его в угол. Все же, такой достойный и желанный трофей.. И как же удачно, что Менгеле успел заполучить его в Программу. Заполучить и приручить.
И как же было досадно, что это был не его сын. И что его, так называемая, плоть и кровь не отличается такими же талантами.
- Гуманный? Кристофер? – кажется, полковник даже удивился. – Если бы я заметил в нем что-то подобное, я бы сам из него душу вытряс и без всяких психологов. У него другая проблема. Если он впадает в злость, то почти не контролирует своих действий, а для военного это недопустимо. Холодная голова и точный расчет – вот главное оружие, а потом уже все остальное.
Было видно, что отец недоволен сыном. В конце концов, в него было вложено столько сил, но что-то сделать со вспыльчивостью пацана во время боя ничего не получилось. И это раздражало Альберта, который всегда добивался от своих подчиненных того, что хотел. И делал из них то, что ему было нужно. Кто ж знал, что полковник проколется с собственным сыном?
- Что ж, я рад слышать, что ты готов вернуться к нам, - Менгеле улыбнулся, словно на пару с ректором вспомнил прекрасное совместное Рождество, на котором они замечательно отдохнули большой и дружной компанией. – Шнайдер тоже горит желанием снова начать свои эксперименты. И он тоже уже воспитал себе достойную смену, которая, если что, новичкам скучать не даст. Ну и конечно я буду рассчитывать на тебя. Уж ты-то тоже сумеешь выбить блажь из ребят.
А вечер становился очень даже неплохим. Волк при первом же зове будет готов вернуться в родные пенаты, он мог заполучить голову сейчас самого разыскиваемого наемника и испытать сына в почти боевой обстановке.
Не зря он приехал. Совсем не зря.

Полковник едва слышно рассмеялся, признавая свою несообразительность, тут же чуть качнув головой.
- Нет, Вольфган, ничуть. Насколько я знаю, правительство подумывает о том, как бы усложнить правила приема в Программу. Да и количество мест очень сокращают. Опасно вновь создавать такое количество оружия, чтобы потом отпустить на волю, - Альберт говорил словно не о живых людях, а об оснащении армии новыми техническими новинками, которые можно отложить на дальнюю полку, если оно вдруг не подойдет. – Надеюсь, они примут новое правило, по которому образцы будут отбираться по принципу – «выживает сильнейший». Это значительно сократит наше время на выяснение слабости каждого из претендентов.
Полковник отставил бутылку, вновь оглядывая зал в поисках своего сына или наемника, который, конечно, здесь появится не должен был бы, но кто знает..
- О, Карл.. Хороший был материал. Талантлив от природы, как говорится. Кристофер приблизился к нему только из-за упертости и надлежащего контроля, - Менгеле неспешно натянул на руки тонкие белые перчатки, уже намереваясь собраться на поиски своего непутевого сына.
Ну почему в такой семье появился такой
- Ты же знаешь, Юнг – это его любимая тема. Правда, сейчас он еще и увлекся Фрейдом, я уже сочувствую будущим поступившим, - с улыбкой ответил полковник, вспоминая, с какими лицами выходили курсанты с лекций Шнайдера. Зато они были готовы сделать лишний десяток кругов по стадиону, чем слушать о психологии. – Ну, врагом ты им точно не станешь. В тебе слишком сильно обаяние лидера. Такого если и ненавидят, то только с восхищением.
Хоть Менгеле и был скуп на похвалы, но если человек действительно был этого достоин, то почему бы и нет? В конце концов, пока они снова не стали служить в одном подразделении, можно даже сделать вид, что никакой разницы в их положении нет.
- С этим согласен. Было бы неплохо воспитывать мальчишек построже, - уверенно кивнул Альберт, всегда готовый поддержать любую идею, касающуюся жесткой дисциплины. – Порой им надо давать раскрывать свои крылья..
Почти задумчиво, явно с подтекстом, который ректор уж точно поймет.
- Ну что ж, Вольфган, мне кажется, можно было выкурить уже не одну сигарету нашему милому гостю, верно? Да и мой сын должен был бы уже вернуться, - полковник тихо улыбнулся, приглашающе махнув рукой в сторону выхода. – Думаю, нам пора поискать их. Ничего, если ты ненадолго покинешь фуршет..?
И опять не пойми, то ли вопрос, то ли утверждение.

Кабинет ректора ----->

Взяв один из запасных пиджаков в кабинете, Вольфганг отправился в актовый зал. В коридорах встречались веселые, но тем не менее еще вполне вменяемые студенты, из зала доносился шум, гам, перерастающий не то в громкий разговор, не то в спор...
"Этого еще не хватало", - будто ему не хватило на сегодня уже драки на чердаке и перспективы остаться в Университете на ночь, пока он не примет все претендентов на собеседование... Волк шагнул в зал, обводя взглядом толпу, улыбаясь спокойно, но вполне себе безразлично, глазами он искал того самого дебошира.
"Не хватало еще чтобы это переросло во что-нибудь. что Бруновцы смогут раздуть как скандал", - родитель тут же нашелся, Вольфганг не долго думая спокойно направился к нему, по дороге прихватив бокал с шампанским.

----> Комната №1, 4й этаж

Кажется, они подоспели вовремя, спустившись по параллельной лестнице и оказавшись в зале за миг до появления там ректора.
Взгляд Брэндона тут же исполнился нездорового восхищения напополам с обожанием - он был тут всего семестр, но уже успел искренне привязаться к этому удивительному и харизматичному человеку. Однако сейчас ректор чуть хмурился, шаря взглядом по залу.
Проследив за направлением взгляда начальства, Брэндон кивнул друзьям - "Кажется, у нас проблемы".
Позволить ректору, и так сегодня, кажется, изрядно уставшему разбираться с пьяными?!.. Допустить, чтобы божество снизошло к каким-то смертным, да еще и восхваляющим Бруно?!.. Нуу, нет.
Брэндон устремился сквозь толпу, вперёд, позабыв о друзьях и преисполненный намерения с честью выполнить свой долг. Точнее, о друзьях он не забыл, но был уверен в одном - они сами точно знают, что им сейчас делать - присоединяться к миссии спасения, или же занять выжидающую позицию в стороне.
Сам Брэнд не был намерен молчать.

Итак, ситуация на поле боя была мгновенно оценена.
Первокурсник - нуждается в психологической реабилитации, иначе рискует умереть от стыда за свою родню и озвученные семейные тайны.
Пятикурсники - их пыл надо срочно остудить, иначе быть крови.
Папаша - ему надо подышать свежим воздухом, причём скоропалительно.
Ректор - дать понять начальству, что все в порядке, и курсанты сами разберутся с возникшей проблемой.
Брэнд на миг задумался, чем бы заняться, тем временем ловко вклиниваясь в толпу спорщиков.
- Речь нашего ректора сегодня была великолепна, - негромко сказал он, кивком намекая товарищам, что, собственно, предмет разговора неспешно приближается сейчас с тылу.

Актовый встретил их многолюдностью и свойственным такому количеству людей шумом: разноголосье сбивало с толку, и ненадолго Эмиль почувствовал себя оглушённым. Адальбертовец решил, что на ночных гуляниях впредь всё же не стоит так радоваться жизни. Всё же парню удалось привести мысли в относительный порядок, всего лишь встряхнув головой. Он покрутил головой, высматривая, куда делись его товарищи, от которых он умудрился отстать. На это не потребовалось много времени, друзья обнаружились недалеко, в самой гуще событий. "Кто бы сомневался, - мысленно хмыкнул старшекурсник, пробираясь к ним. - Без приключений им жизнь не мила".
Потребовалось некоторое время чтобы вникнуть в суть, но Эмиль героически справился с этой задачей. Прикинув, чем может помочь сейчас, Хайдрих решил взять на себя распалившегося отца. Крепко ухватив его повыше локтя и собрав в кулак всё доступное сейчас хладнокровие и выдержку, кадет абсолютно ровным голосом произнёс:
- Пройдёмте со мной.
И ненавязчиво так потянул в сторону ближайшего выхода. "Если сейчас не пойдёт сам - отбуксирую!"
Военный, как этого следовало ожидать, переключил внимание на того, кто так бесцеремонно прерывал его блестящую дискуссию с пятикурсниками. Однако его угрозы и возмущения на Эмиля должного воздействия не оказывали: не выспавшийся толком и хорошо отфестиваливший накануне, студент отчаянно тормозил и отвлекаться на то, чтоб смущаться или объясняться просто не мог.

Чем ближе был к центру событий ректор, тем стремительнее они развивались и увеличивалось число её участников ... Вольфганг знал этого мужчину, затеявшего разговор, Кёниг в этом году уже с ним общался, сначала по поводу сына, который сам принес документы на обучение в университете, затем по поводу его успеваемости. Все это время бруновец свято верил, что сын его мог бы отлично учиться в Бруно, но у парня была совершенно иная направленность и стоило заметить, учился он отлично, отчего родители и сдались на какое-то время.
Ректор не дошел до свары нескольких шагов, остановившись поговорить с мамой одного из кадетов. Пожилая немка о чем-то щебетала, пока Кёниг мониторил происходящее рядом. На сцену поднялся один из его замов и объявил что через полчаса в саду Университета будет салют в честь праздника, приглашаются все присутствующие.

Не то чтобы Эверт не любил подобные мероприятия. В конце концов, на них он не так уж и выделялся, особенно когда стоял на сцене и играл в университетском оркестре. Но вот когда культурная часть мероприятия заканчивалась, и начиналось, так сказать, свободное время, становилось... нет, не невыносимо, скорее просто тоскливо. К большинству кадетов приехали родители, а те, кто остался без внимания предков, уже давно сбились в кучки, о чем-то весело болтая, явно договариваясь о том, как после отбоя сбегут в самоволку, отметят Рождество еще разочек. Как бы смешно не было, но Эверт умудрился представлять собой третью категорию - он просто слонялся по актовому залу без дела, стараясь не попадаться лишний раз на глаза тем сташекурсникам, которые не были отягщены присутствием родителей, не решаясь просто взять и уйти в свою комнату. По идее, он должен здесь находится до самого конца, так нужно по правилам, нарушишь, может кто и заметит случайно. А давать лишнию зацепку для тычков своим товарищам он не был намерен.
Тихо вздохнув, Эверт прислонился к колонне, покачивая в руках стакан с пуншем. Было досадно, что отец не посчитал нужным приезжать. И маму не отпустил... О старшем брате и говорить нечего, он давно дал понять, что его никто и ничто в этой жизни больше не интересует. Особенно младший брат, который проживает его жизнь. Так что в первый раз жизни он оказался вне своей семьи в такой праздник. Это было странно. И совсем не волшебно, как было дома. На всякий случай Вайнер оглянулся - недалеко от центра зала начиналась некрасивая ссора адальбертовцев и чьего-то отца. Точно не волшебно.. Как можно было вообще повышать голос на старшего? Да еще и при всех? Когда неподалеку стоит ректор? Эверту точно никогда не понять этих кадетов... Разве же непонятно, что лучше всего просто отвлечь мужчину и вывести его из зала, чтобы проветрился? А не стоять вот так, затевая некрасивый бесполезный спор...
Вайнер неожиданно для себя даже сделал несколько шагов по направлению к спорящим, подумав о том, что это вполне себе может сойти за первый шаг к тому, чтобы начать хоть что-то изменять в своей кадетской жизни, как в зале как всегдя ярко появились одни из самых видных представителей Адальберта. Высокий и статный Кристофер, лучший из лучших, как всегда с гордо вскинутой головой и прямым взглядом. Красивый и утонченный ландграф, в котором чувствовалась и сила, и благородство, и шарм, присущий только потомкам голубой крови. Яркий и загадочный Эмиль, из которого всегда так и хлестала энергия и жизнь, даже когда он был явно невыспавшимся, молчаливым и хмурым. И просто непередаваемый Йохан, своеобразная, но все таки легенда в университете. Эту странную компанию невозможно было не заметить с первого дня обучения. И сейчас становилось понятно - Эверту нечего делать в подобной заварушке, эти мигом разберутся, словно ничего и не было.
Попятившись назад, шмыгнул к спасительной колонне, снова наблюдая за всем издалека, с тоской смотря на кадетов. Несмотря на то, что каждый день в университете все дальше уводил его от искреннего желания проникнуться им, в такие моменты он все же.. завидовал тому, как всегда объединяются сильные и самодостаточные люди, образуя тот самый круг преданных товарищей, о которых он читал в своих любимых романах о временах мушкетеров и гардемарин.

Как и ожидалось, эта четверка справилась со всем  без проблем. Одно появление Кристофера уже заставило старшекурсников сбавить тон. А уж когда на их пути смело оказались еще и ландграф с Йоханом... А Эмиль и Менгеле уже тащили все еще что-то вопившего мужчину наружу. Сработали как всегда быстро, красиво и без лишнего шума. Защитили честь университета, кадетов и ректора... Иногда Эверту они напомнинали тех четырех мушкетеров Дюма, о которых он так любил читать.. Точно-точно! Брэндон - это Д'Артаньян. Гордый гасконец, желающий завоевать почет и уважение, чтобы нести славу своего рода. Кристофер - несомненно Атос, лучший и преданный своему делу мушкетер. Эмиль - Арамис, спокойный, с легкой полуулыбкой на губах, готовый на все ради друзей. Йохан, хоть и абсолютно противоположной внешности, но все же Портос - увлечен в большей степени своими делами и своими потребностями, но если его товарищам что угрожает, всегда встанет на защиту! А ректор.. Герр Кёнинг - это Король. Студенты университета св. Бруно несомненно гвардейцы своего хитрого кардинала ректора! А Эверт.. Эверт даже на Констанцию не тянул. Скорее тот самый лакей, что говорил - "Вторая часть марлезонского балета!"
Парень настолько ушел в свое нездоровое воображение, что упустил тот момент, когда к нему стал приближаться Брэндон. Заметь он это, сразу бы шмыгнул куда-нибудь, дабы не попадаться на глаза. Такие люди... они ведь совсем другие. Аристократ, а такой великолепный кадет. Куда ему до него? Небо и земля. Даже какое-нибудь очень глубокое подземелье... Он и мечтать не смел подойти именно к ландграфу. Или к кому-нибудь из великолепной четверки. Может, и не обсмеют, но пронзительного и наверняка уничижающего взгляда Менгеле он бы не выдержал, точно бы провалился сквозь землю. Думается, Эмиль бы наградил его непонимающей и подбадривающей улыбкой, которой поддерживают неудачников. А Йохан... почему-то казалось, что он и не заметит просто навсего. Почешет в ухе и найдет себе более интересный объект.
Поэтому когда рядом раздался тихий мелодичный голос Брэндона, Эверт невольно вздрогнул, ошарашенно уставившись на парня. Потом обернулся, внимательно осмотрелся вокруг, пытаясь понять, к кому он обращается. Снова перевел взгляд на ландграфа. Тот улыбался и точно смотрел прямо на него! Сглотнув, парнишка зачем-то неловко поправил парадную форму, не замечая, как щеки отчаянно заалели.
- Здравствуйте... - едва слышно откликнулся, но почти сразу тихо закашлялся, понимая, как глупо сейчас выглядит. С ним заговорили, а он что-то мямлит в ответ! Так просил у судьбы хоть какого-нибудь шанса, а стоило ему появиться, даже и попытки нормально предпринять не может.
Иногда злость на себя творит почти что чудеса. Эверт сжал кулаки, пытаясь храбриться, осторожно улыбнувшись в ответ.
- Салют? Да... думаю, да... - неуверенно ответил, покосившись на дверь. Парочка особо рьяных старшекурсников повернулись в их сторону, о чем-то перешептываясь и совсем нехорошо усмехаясь. Вот жеж... Интересно, а ландграфу потом не достанется за то, что говорит со всякими несоответствующими элементами? Быть проблемой для кого-то еще - это последнее, чего бы он хотел.
"Это называется насмешкой - вот тебе шанс, вот тебе сразу преграды..."
- Эм... хотя, пожалуй... Я лучше тут останусь...
Пожалуй, не будь это глупым поступком, он стал бы первым более или менее вроде как... хорошим? Как же, он же не хочет навлекать неприятностей! Он сказал не то, что хотел. Наверно, и не то что следовало (чтобы ландграф и не постоял за себя? Нонсенс!). Как бы то ни было, он и так уже отчаянно жалел об этом.