— Похоже вы мало осознаете то, что вы сами сейчас голубой. Зазнавшийся, не побоюсь этого вашего вульгарного словечка. - Только и успел ответить Майер, перед тем как, видимо совсем сошедший с ума ректор, опрокинул его на пол. Все это неподдельно веселило, и минутная ярость улетучилась. Лежа на полу, приподнял голову, Фридерманн продолжал:  — У вас на меня стоит, любезный. Вряд ли это можно назвать не двусмысленным. Я вас возбуждаю, не так ли? - Фридерманн поднялся на ноги, одним резким и сильным движением, стоя почти в боевой стойке, корпус повернут в три четверти относительно слегка расставленных ног, кулаки сжаты, в опущенных вниз руках, немного согнутых в локтях. Картину дополняли растрепавшиеся светлые волосы и твердый член, почти упиравший в живот. Теперь уже Майер снова смотрел на Кёнига сверху.
— Я не пытался приводить вас в какое-либо состояние. И, боюсь вас огорчить, но, видимо, придется, что вы не привели меня в то, которое вам бы так хотелось видеть. Моя прерогатива быть предельно спокойным как можно дольше. Более того, я добавлю, что бороться я вами не буду. Конфликты в мирной среде я не приемлю. Ни в каких видах. Оставим это войне. - Он сел на диван, широко расставив длинные ноги.

Майер рассмеялся, немного нервно, и все еще слегка хрипловато.
— Еще бы вы пробовали это скрывать, любезнейший герр Кёниг. - Он оглядел ректора. Хорош, и ладно сложен. Его хотелось, хотелось до боли. Но идя на эту встречу, Фридерманн вовсе не думал, что все может закончиться сексом. Более того, в голову не приходило что все может закончится так, как подразумевалось сейчас.
— Откуда вам знать, что мне было в данном случае интересно? Вы не знаете меня. Вы не можете судить о том, собираюсь я к чему-нибудь переходить или нет. Более того, пока что, за все годы моей жизни, под меня ложились все, кого я хотел. Пусть вас не смутит тот факт, что это были и люди, старше меня по званию, и более строптивые, чем вы, и куда более мужественные. - Майер поднял с пола бутылку вина. Благодаря пробке, оно все же не пролилось. Откупорив ее, майор жадно отпил несколько глотков прямо из горла, краем глаза следя за перемещениями Вольфгана. Затем он поинтересовался:
— Вам действительно так не хочется это заканчивать? Кажется вы бежите отсюда, поджав хвост. Вы боитесь что я активизируюсь и положу вас под себя?

Фридерманн не стал отвечать. Он спокойно следил за тем, как Вольфган одевается и отпивал из бутылки, в которой уже мало что осталось. Он хотел этого мужчину, но только с позиции сверху. Сила привычки, мужская гордость, и мало ли что еще сюда примешалось. Он только хмыкнул, обмозговывая слова Кёнига. Кажется все это вовсе не так уж и заводило ректора. Майер всегда не особо хорошо разбирался в людях, и плохо реагировал на эмоции, поэтому сейчас ему было как никогда сложно отгадать, чего все-таки тот хочет. Допив последние капли Бургундского, он неслышно поднялся с дивана, и так же неслышно подошел к Вольфгану сзади, хватая за горло одной рукой, другую же снова запуская ему в штаны.
— Я хочу вас слишком сильно, чтобы позволить вот так просто уйти. Вы еще не знаете, на что я способен, когда горю желанием. - И он неоднозначно потерся членом между ягодиц Кёнига, сжимая ему горло, давая понять, что любое движение может обернуться тому как минимум летальным исходом.

Вздох Кёнига послужил условным сигналом. Сигналом для того, чтобы начать действовать активнее. Майер спустил с мужчины штаны, снова, вместе с бельем. Он поглаживал пальцами головку, проводил ладонью по стволу, терся пахом, тяжело дыша партнеру в затылок. Хватки он не ослаблял. Этому человеку нельзя давать фору, нельзя действовать с ним по-хорошему. А ведь хотелось возбудить его еще больше, имея вторую руку свободной, проводить по груди, нещадно царапая соски. Затем Фридерманн слегка наклонил голову вперед, полу-кусая-полу-целуя шею Вольфгана, постепенно поднимаясь от ключичной мышцы к уху, и прошептал:
— Быть может за позицию снизу вы предпочтете поиметь что-нибудь взамен? - Голос был хриплым до невозможности. Как бы долго не привык себя сдерживать майор, но сейчас уже совсем не терпело. С паха партнера, он переместил руку на его зад, мерно поглаживая упругие ягодицы. — Я не хочу вас насиловать, поэтому мне нужно ваше согласие.

Что мог предложить Майер взамен чести? Свою честь? Но это было бы только физически, ибо моральную ее часть он потерял еще где-то в далеком детстве.
Думая на этим, он снова переместил руку, теперь уже на грудь, обводя средним пальцем то один сосок, то другой. Твердая плоть терлась о зад Вольфгана, все сильнее давая о себе знать. Майер начинал звереть, уже почти царапая мужчине грудь:
— Все что пожелаете, исключая мою честь, разумеется. - Фридерманн сейчас был готов почти на все, чтобы заполучить желанное тело.

Майер слегка наклонил назад голову и рассмеялся.
— Достойный выбор взамен чести, герр Кёниг. - Он опустил руку и погладил член Вольфгана, как бы предвкушая. Конечно, ему приходилось делать минет. Быть может даже не один раз. Фридерманн даже гордился тем, что он был единственным, кто был допущен к генералу, человеку, ненавидевшему все и вся. Он гордился тем, что этот идеальный мужчина, из всех выбрал именно его, на тот момент простого курсанта...
— Думаю я постараюсь это сделать, но только для вас. Заметьте, я делаю вам честь. - Эта игра слов неимоверно забавляла.

Фридерманн прекрасно понимал, в каком положении находится его партнер, когда приходится выбирать всего из одного возможного варианта. Но все же, будь он сам на месте Кёнига, точно бы что-нибудь придумал.
— Герр Кёниг, - в тон ему отвечал майор, — к боли вас должны были приучить, разве нет? - И Майер, уже почти доведенный до грани, чуть не сделал попытку проникновения. Нет, мы еще не договорились...
— Вы предпочтете сначала секс, или минет? - Не смотря ни на что, майору хотелось уважать этого человека, за стойкость, силу, прямоту... Поэтому он не хотел брать его, до тех пор, пока не получит четкого "да".

—Думаю ничто не сможет отвратить меня от желания вас поиметь. В самом хорошем смысле этого слова. Хотя, я бы не отказался от взаимности, чтобы заняться с вами нормальным сексом, без эксцессов, где-нибудь на удобной кровати. - Майер не лгал. Редко он говорил людям правду в глаза. Но здесь Кёниг ее заслуживал, его упертость веселила. Он резко развернул к себе ректора, перехватывая горло уже другой рукой, и тесно прижался к мужчине грудью и пахом. — Странный вы человек. После этого мне снова придется вас возбудить, дабы вы в полной мере ощутили всю прелесть пребывания с мужчиной. - И Фридерманн настойчиво впился в губы Вольфгана.

Оторвавшись, наконец, от поцелуя, Майер заглянул в глаза партнеру, сам не совсем понимая, что же хочет там увидеть. Доверие? Готовность? Смирение? Нет, это вряд ли. Возможно, ему просто надоело быть тем самым гадким преподавателем Бруно, или же просто от долгих передвижений, он порядком успел устать. Он слегка потерся членом о член Вольфгана, ощущая как по телу, от паха до головы, проходит разряд. Майор покривился своему необъятному желанию к удовлетворению, думая, что сперва мог бы и правда выполнить обещанное. Но, что-то подсказывало, что Кёниг мог его обмануть. Ненавязчиво и очень банально подставить.
— Я надеюсь, что мы избежим каких-бы то ни было эксцессов, пока я буду стоять перед вами на коленях. - Майер усмехнулся, слегка рассеянно очерчивая пальцем сосок ректора. — Иначе, мне бы не хотелось видеть вас лишенным одного из самых важных органов тела.

Майер не стал больше ничего говорить. В словах ректора он уловил то, что хотел, слегка завуалированное согласие. Он отпустил его шею, скользнув рукой по груди, и опустился на одно колено, лицезрея наливший кровью орган. Когда это было последний раз? Лет 5 назад? Или все-таки больше? И Фридерманн, обхватив рукой основание члена, почти полностью заглотил его, как можно более туго охватывая его губами. Возникали давно забытые ощущения в виде рвотного позыва. Но Майер не собирался сдаваться. Он нарочито медленно облизывал плоть, слегка разжимая губы, чтобы сакцентировать внимание на головке.

Майер знал, чего хочет Вольфган, всего лишь двигать бедрами, по привычке. Но он крепко держал ректора за бедра, не давая тому простор для действий. Здесь приветствовалась только его активность, поэтому даже в таком, казалось бы, унизительном положении, майор сохранял всю полноту своего достоинства. Он заглатывал орган то глубже, то касался только головки, то почти полностью разжимая губы и орудуя языком, то наоборот. Достаточно было слышать лишь легкий вздохи со стороны Кёнига, чтобы не думать о том, как бы поскорее перейти к главному блюду вечера.
Немного настораживало то, что в любой момент может явится официант, ведь, скорее всего, заведение работало не до утра. Это добавило адреналина в кровь, еще больше активизировав Фридерманна на активные действия. Он поглаживал ягодицы Вольфгана, все еще не позволяя толкаться в свой рот, разминал упругие мышцы.

Как ты напряжен, Кёниг, даже противно И еще изощреннее Майер пытался доставить партнеру удовольствие, рукой поддевая мошонку, легко проводя по ней ногтями. Он боролся с желанием не впиться с твердую плоть отточенными клыками. Зверь внутри него все больше проявлял себя, и, казалось, Фридерманну все сложнее было его контролировать. Приехав работать в Эттенхайм, пришлось запрятать все свои звериные привычки и повадки, убрать из обихода грубость, мат, развязное поведение. Но во время секса, сложно было держать все это в узде. Хотелось сорваться, сбросить с себя маску порядочного преподавателя, стать снова самим собой. Но поймет ли его Вольфган, сможет ли удержать все в тайне. И майор продолжал сосредоточенно посасывать член ректора, словно это было восточное лакомство..

Фридерманн ухмыльнулся, отрываясь от Кёнига и поднимаясь на ноги. В его глазах горела всепожирающая похоть. У него слегка дрожали руки, когда он впивался ими в плечи ректора, кусая его губы острыми клыками, проводя коленом между ног.
— Я думаю я получу свое. Сейчас. - Это было похоже на приказ. В голосе Майера слышалась сталь, хрипевшая под точильным камнем безумного возбуждения. Он с силой царапал спину Вольфгана, слизывая с его губ выступившую после укусов кровь, тяжело дыша, почти заваливая партнера на спину. В голове появлялась легкая дымка, заволакивающая осознание происходящего. Фридерманн почти пробудил свое глубоко спрятанное "я". Я убью тебя, Кёниг, если хоть кто-то узнает о том, что ты здесь видел. И в глазах его загорелся гнев, губы кривились в усмешке, которой позавидовали бы импонировавшие майору гаргульи. Еще немного и действие пробуждения достигнет своей кульминации.

Фридерманн не удивился, оказавшись на полу. Казалось, что к такому можно уже привыкнуть, маленькая "война" между двумя людьми, сходящими с ума от эрекции. Он тяжело дышал, распластавшись на полу, и, как казалось, выглядел совершенно незащищенным. Он приподнялся, согнув ногу в колене и опершись о нее рукой:
— Мне надоело то, что я не получаю никакой реакции, милейший. Мне очень не хотелось делать минет ледяной скульптуре. - Майер тяжело дышал, в ушах звенело от учащенного пульса, член пульсировал от переизбытка крови. он смотрел внизу вверх на Вольфгана, уже порядком устав от этого спектакля.